Все кружится стрекоза… Никак зацепиться не может За стебли гибкой травы.
Разбирала только что папку "Мои Документы". Наткнулась на квенту персонажа, которого я играла в этом сезоне "Львова в Ночи".
Мои тогдашние (да, впрочем, и теперешние) отношения с Миром Тьмы можно охарактеризовать фразой "Мама, море!!!". Потрогать ручками, лизнуть язычком, вот тут дернуть, вот это поскрести - а что получится? )
Предыдущий проект я просто про... экхм... ну вы поняли. Настолько про... , что в припадке комплекса неполноценности пообещала себе, что никогда больше в сборище умных людей, которые играют в ролевые игры, не полезу.
Но поскольку играть хотелось - попросилась в мапер-группу.
И тут - провтыканный мной и найденный Юлей пост у Никкеля о наборе в Орден Леопольда. В Инквизицию.
Тут намешалось много чего. И Торибла, и тот факт, что психологию ВоДовского вампира мне понять было очень сложно, и мой спонтанный и не иначе как Господом-за-уши-притянутый приход в католичество.
И мапергруппа пошла Стрыйским парком.
А я написала очередную сумбурную и странную квенту и состворила такого же персонажа.
Жаль, что не довелось его полноценно отыграть.
в общем, вот, кому интересноМария Дробилкова (сестра Марта OSC)
Я родилась в праздник. Один из наиболее почитаемых праздников Католической Церкви – день Непорочного Зачатия Пресвятой Девы Марии, 8 декабря, в 1980 году. Мой отец, Вацлав Дробилек, был успешным адвокатом; мать, Агата Дробилкова , работала у собственного мужа секретаршей. Я была первым ребенком в семье, долгожданным, любимым – тщательно балуемым, но не избалованным. У нас был красивый дом в уютном городке Годонин – это в Моравии, на юге Чехии. Был сад. В саду – качели. Маленькая Маришка очень любила раскачиваться высоко-высоко, «до самого неба». Помните, чем заканчивали в легендах всевозможные покорители неба? Вот-вот. Строителям Вавилонской башни Господь смешал языки. Икар упал в море и там погиб. Мне повезло меньше – я свалилась на землю. И выжила. Вот только … ноги больше не слушались меня. О беготне босиком по лужайке, играх в мяч, да просто о том, чтобы встать и самостоятельно дойти до туалета, можно было забыть. Жизнь – такая, какой я ее знала до сих пор – кончилась. А было мне неполных четыре года.
Мама и папа очень огорчились. Плакали – сначала так, чтобы я не видела, а потом уже не таясь – «да что она понимает». Злились – сначала на себя и друг на друга, а потом и на меня – «сама виновата». Жалели. А во мне тогда не было ни жалости к себе, ни злости на судьбу – только огромное недоумение. Ну как так – хочется же побегать, попрыгать, поболтать ногами в воде – а не выходит. Вместо этого – нелепое и громоздкое кресло на колесиках. Естественно, самое дорогое и технически совершенное из существующих на тот момент. Как же – ведь у семьи адвоката Дробилека должно быть все самое лучшее. Роскошный автомобиль, на котором папа возил меня по всевозможным больницам. Платочек из валенсийского кружева, стоящий примерно столько же, сколько и папина машина – у мамы. Чтобы многократно отрепетированным жестом прижимать его к абсолютно сухим глазам и жаловаться подругам – «ах, как же я несчастна».
Так прошло полтора года. За это время мама успела забеременеть и родить сына – замечательного, здорового мальчика по имени Томаш. В год он научился ходить. А еще через три месяца отец посадил меня в свою шикарную машину и повез в Брно.
Здание, у которого мы остановились, не было похоже на больницу. В больнице все ходят в белых халатах, и хирургами там работают в основном мужчины. Здесь же было полно женщин в черных одеждах. Про себя я решила, что они хорошие. Ведь если мужчины в белых халатах пугают тебя жуткими железками и ты чувствуешь себя при них неуютно, то с женщинами в черных платьях все должно быть наоборот, верно? Меня вкатили в какую-то большую комнату и дали в руки книжку с картинками. На одной из них была изображена женщина в простой одежде, топчущая ногой змею. Я уже знала, что это Мария – та самая, в честь которой меня назвали. Папа тем временем разговаривал с какой-то женщиной строгого вида. Я увлеклась книжкой, а когда наконец закрыла ее, то увидела, что отца в комнате нет. Пыхтя, я доехала до окна и выглянула во двор – серебристого «Ламборджини» папы там уже не было…
Молоденькая девушка в черном тронула меня за руку.
- Здравствуй, Маришка. – ласково улыбнулась девушка. В ее глазах светилась уже успевшая надоесть жалость. – Меня зовут сестра Марта. Я покажу тебе твою комнату. Заводи это чудесное кресло и поехали.
- Мою комнату? – я все еще не понимала. – Но моя комната у нас в доме… В Годонине… Там два окошка и ковер в желтые цветочки. А где папа? Я хочу домой!
- Он уехал. – девушка краснела и старательно прятала глаза. – Он уехал, но он обязательно вернется и заберет тебя.
Я была еще совсем ребенком. Тепличным, домашним ребенком, понятия не имевшим о том, что такое горе, нужда, предательство. Но почему-то я поняла, что сестра сейчас говорит что-то … неправильное. Слово «ложь» тогда еще тоже было мне ненизвестно.
Тем не менее отец обо мне не забыл. Выражалось это в том, что каждый месяц, третьего числа, приезжал посыльный и вручал той самой женщине с суровым лицом пухлый конверт. Я уже знала, что живу в монастыре Непорочного Зачатия Пресвятой Девы Марии, что живут здесь монахини-клариски, что женщина с суровым лицом – настоятельница монастыря. Обо всем этом поведала мне сестра Марта. Молодая монахиня ни на шаг не отходила от меня. Казалось, ей в радость ухаживать за девочкой-калекой, приносить ей еду, менять белье, помогать мыться и ходить в туалет. А еще она всегда целовала меня на ночь и пела колыбельные – в отличие от родной мамы. Вообще, в какой-то момент я поняла, что в монастыре мне намного лучше, чем дома. Тут была огромная библиотека и никто не запрещал брать из нее книги, был маленький весело журчащий фонтанчик в саду. По коридорам бродила толстая пушистая кошка – дома я мечтала завести щенка или котенка,
но мама постоянно твердила: «У меня аллергия на шерсть! Ты что, хочешь меня в могилу свести?». Я не хотела. А еще здесь я чувствовала, что мне действительно рады. Что улыбаются не потому, что так принято, не потому, что папа платит за меня большие деньги… Я не понимала, почему, и однажды спросила об этом сестру Марту. Сестра сначала удивилась, потом расхохоталась, а потом стала рассказывать мне о Боге.
В моей голове как будто сложилась какая-то мозаика , болтавшаяся там в виде разрозненных, хаотично расположенных кусочков. Я поняла, что все на свете – не просто так. Что во всем есть свой смысл – в том, как ходит солнце по небу и как ползет муравей по земле. В том, как журчит вода, и в том, как льется человеческая речь. В серости камня на мостовой, в зелени гнущихся от ветра деревьев, в белизне халата врача и в черноте хабита монахини. В том, что я потеряла способность ходить и в том, что мои родители – я это уже поняла – оставили меня навсегда. Мой отец бросил меня, чтобы я могла узнать своего небесного Отца. Узнать о том, что Он есть Любовь – безграничная и всепроникающая, всепрощающая и утешающая. О том, что Его любви хватает на всех – на главу государства, на моего папу-адвоката, на врачей в больнице, на монахинь, продавцов сладкой ваты, воров, водителей такси. И на меня, калеку. Господь и сестра Марта были единственными дорогими для меня существами. И когда одна отлучалась куда-нибудь, я посвящала это время общению со Вторым. Меня неудержимо тянуло в уютный костел при монастыре, я не пропускала ни одной Мессы, исповедалась и причащалась каждый день, по десять раз на дню читала Розарий, а потом еще долго разговаривала с Богом своими словами. Сначала просила Его вернуть мне возможность ходить. Потом перестала. Поняла, что раз Господь лишил меня этой возможности – значит у Него есть для меня свои планы…
Сестра Марта, меж тем, считала совсем наоборот. Опять началась бесконечная езда по врачам… С одной стороны, я была ей благодарна, а с другой… Каждое следующее «нет», прочитанное в глазах очередного врача, все больнее ранило душу. Каждый день я молилась Господу, чтобы Он не допустил мне впасть в грех уныния. И с Божьей помощью я держалась…
… Однажды зимой, за два дня до моего двенадцатилетия, мы с сестрой Мартой возвращались от очередного эскулапа, проживавшего в Праге. Поезд, на котором мы возвращались, опоздал, и прибыл в Брно когда уже совсем стемнело. До узкой улочки, ведшей к монастырю, мы добрались без приключений. Я спокойно сидела в коляске и перебирала бусинки четок, сестра Марта напевала под нос «Агнус Деи», а потом… Я даже не поняла, откуда взялся мужчина, преградивший нам дорогу. Темноволосый, чисто, даже элегантно одетый… вот только бледный и с совершенно безумными глазами. «Наверное, душевнобольной» - это было единственное, что я успела подумать.
В следующее мгновения страшная сила отшвырнула меня к стене ближайшего дома. Сестра Марта не успела даже вскрикнуть – бледная рука с длинными пальцами зажала ей рот. Я с ужасом смотрела, как мужчина свободной рукой разрывает воротник хабита сестры, как вонзает клыки в ее шею… Я понимала, что меня он оставил напоследок – все равно никуда не убегу… Понимала, что меня ждет участь бьющейся в объятиях чудовища сестры Марты… Я видела только опасность – то, что поведение убийцы странно и сверхъестественно, осознала уже потом. А сейчас… У меня не было чем защититься. Хотя нет… было. Простая ниточка с гладкими деревянными бусинками и крестом.
Из моей головы вымело все молитвы, даже «Патер» и «Аве». Но эту молитву, когда-то выученную самостоятельно, я вспомнила. Каждое слово. От начала и до конца.
Anima Christi, sanctifica me, Corpus Christi, salva me, Sanguis Christi, inebria me…
Господи… Прошу тебя… Защити…
Тело сестры вздрагивало все слабее и слабее.
Aqua lateris Christi, lava me, Passio Christi, conforta me, O bone Iesu, exaudi me, Intra tua vulnera absconde me, Ne permittas me separari a te…
Господи… За что…?
Струйка крови потекла по белому плечу. Кровопийца недовольно зарычал.
AB HOSTE MALIGNO DEFENDE ME !!!
Господи… Я верю Тебе и полагаюсь на Тебя… Если Ты пожелаешь, чтобы я жила – я буду жить… Пожелаешь призвать меня к Себе – я не побоюсь. Прошу Тебя, Господи, упокой и прими в предел Твой дитя Свое, невинно убитую сестру Марту…
Вампир (то, что его следует называть именно так, я тоже поняла уже потом), рыкнул и начал отпускать мертвое тело сестры. Я же продолжала сжимать в руке Розарий. Слез больше не было. Страха тоже. Только надежд на Господа. На его любовь. На чудо…
Чудо – это не только превратить воду в вино. Чудо не обязательно сопровождается неземным светом и гласом ангельских труб. Но от этого оно не перестает быть Чудом.
Я подняла руку с Розарием. Крестик щекотал мне ладонь.
Вампир поднял голову и … подался назад.
Я не успела даже удивиться, потому что Господь решил явить мне еще одно чудо.
Я, с трех лет прикованная к инвалидной коляске, встала и побежала. Побежала, огромными рывками преодолевая небольшое расстояние до спасительных ворот монастыря.
Шаг … еще один… давно забытое ощущение твердой земли под ногами… шаг…
Amen…
Я рывком распахиваю ворота, добегаю до двери и падаю прямо на руки настоятельницы, ошеломленно взирающей на воспитанницу…
Я провалялась в забытьи две недели. Первое, что ощутила очнувшись – тепло деревянных бусинок Розария. Потом мне рассказали, что я так и не выпустила его из рук… Ноги не перестали меня слушаться, и первое, что я сделала, получив разрешение вставать – дошла до монастырского кладбища.
На свежей могиле стоял пахнущий живицей крест. Я присела на скамеечку рядом.
Марта, сестра Марта… Сестричка… Дорогая… Единственное дорогое существо во всем мире…
Марта… Ты ухаживала за мной, заботилась, возилась с калекой… А я… Я – Мария… Я могла только сидеть у ног Христовых и слушать Его слова…
Это было… кажется, вечность назад… Это – Было.
Пришла пора Марии стать Мартой.
Я была двенадцатилетней девочкой, но соображала неплохо даже на тот момент. Согласно официальной версии, сестру Марту убил сумасшедший, убил с помощью холодного оружия с зубцами. Я не стала их разубеждать. Я понимала, что мне никто не поверит.
Я страстно желала отомстить за сестру Марту. И понимала, что совершаю грех.
В моей комнатке появилась невесть как завалявшаяся в кладовке плетка. Каждую ночь я по несколько часов избивала себя, пытаясь искупить греховные мысли. Но они возвращались…
Я не знала, с чем столкнулась. Не понимала, с какой тварью должна буду иметь дело. Но осознавала, что вынуждена буду хоть что-то противопоставить этому существу…
Сутки напрлет я просиживала в библиотеке, выискивая малейшие упоминания о подобных тварях. Часами напрлет изводила себя физическими упражнениями на заднем дворе монастыря…
Так прошло три года. Я поступила в постулат Ордена Святой Клары. И продолжала думать о мести…
Когда мне было 16 лет, в монастырь приехал новый священник, отец Якуб. Я пошла к нему на исповедь, рассказала о желании мести, об истории, которая подвигла меня к этому. Я ожидала обычных слов о грехе, покаянии и смирении, но…
- Я понимаю тебя, дитя мое. - неожиданно сказал священник. Я подскочила и во все глаза уставилась в решетку конфессионала, из-за которой лился спокойный убедительный голос.
- Большинство людей считает сверхъестественных существ не более чем плодами человеческого воображения. Вампиры, оборотни, призраки… Для людей это сказки, не более того. И они поддерживают это убеждение. Им выгодно, чтобы мы считали их легендами, покуда они считают нас пищей, чтобы не представляли облика смерти, могущей однажды настигнуть нас в ночи, чтобы разводили руками и пытались объяснить загадочные смерти понятными нам причинами, желая замаскировать собственное неведение… Сказки… Так думают многие, но не все. Есть люди, которые знают, что сказка может однажды настигнуть тебя на темной улице и вцепиться в горло. Мы знаем, как выглядит эта сказка и как с ней бороться. Мы, Общество Святого Леопольда. Или, проще говоря, Святая Инквизиция.
- Я тоже так хочу… - более наивных фраз я не ляпала еще никогда в жизни. Священник позволил себе короткий смешок, но тут же посерьезнел.
- Ты хочешь вступить на путь борьбы и служения, дочь моя? А ты понимаешь, что это означает? Мы – избранное воинство, гвардия Господа нашего, солдаты пришествия Его, но ни одна корона мира не сдавливает голову так больно, как этот почетный шлем воина Божьего. Тебе придется отказаться от своей воли, от собственных мыслей… Те обеты послушания, которые ты собираешься дать здесь, в монастыре – детские игрушки по сравнению с ежедневной покорностью, требующейся от каждого члена Ордена. Покорностью, которая не должна перетекать в слепое послушание. Ты сумеешь соблюсти эту грань? Сможешь понять, что не месть должна двигать тобой, но желание спасти мир от тварей, крадущихся в ночи? Сумеешь обуздать свою душу? Ты…
Рыдая, я выбежала из конфессионала. В этот момент я чувствовала себя жалким, ничтожным существом, недостойным даже того, чтобы умереть во имя Господа. Я упала на колени перед статуей Христа и стала шептать молитвы...
Прошло полгода. Шесть долгих месяцев я не прекращала молить Господа, чтобы Он указал мне путь. И все шесть месяцев понимала, что Он не оставляет меня. Живой, Любящий, Справедливый Отец… Поняла, что говорил отец Якуб о мести, поняла, что нельзя лелеять и ставить на главное место в жизни свое личное горе. Осознала, что вряд ли смогу когда-нибудь собственными руками убить тварь, отнявшую жизнь сестры Марты. Но могу сделать так, чтобы не было новых Март, умирающих от клыков вампира. И вдруг до меня дошла еще одна вещь… Отец Якуб, мудрый, опытный священник… Он мог объяснить мне все это еще тогда, на исповеди – но предпочел позволить дойти до этого самой. И теперь я понимала, что сочти он меня недостойной служения – он бы просто НЕ РАССКАЗАЛ мне об Инквизиции…
Так я обрела новую жизнь и новый ее смысл. Новициат проходила в Праге под руководством матери Агнессы, настоятельницы Сообщества Святой Клары в Ордене. Мать Агнесса и ее сестры были необыкновенными женщинами – мягкими, добрыми, казалось, что божественный свет никогда не покидает их лиц. Орденские клариски были гениальными целительницами, я жадно перенимала у них знания, но… Чем больше я узнавала о сверхъестественных существах, тем четче понимала, что нельзя занимать пассивную позицию, позицию целителя. Для меня все более привлекательным казался путь борьбы. Борьбы со всеми сверхъестественными, и особенно с вампирами – самыми богомерзкими из них, посмевшими поставить себя на одну доску со Спасителем, победившим смерть… В один прекрасный вечер я взяла ручку и бумагу и написала письмо Монсеньору Амелио Карпаччио. Через месяц пришел приказ о зачислении меня в Новициат Детей Св. Лазаря. Через три года я стала полноправным членом Сообщества.
Теперь я счастлива – мой Господь привел меня к Себе, указал путь служения Ему, и я бесконечно благодарна Ему за это. Я всегда верила Ему, а Он никогда не оставлял меня. Наш Господь… Не беспощадный кровожадный воин, как у мусульман, которые боятся своего Аллаха до дрожи в коленях и не могут справить нужду, не помолившись. Жалкие, запуганные людишки… Не безликая Сила, как у индуистов и буддистов – эти гордецы возомнили себя частью этой силы и воображают, что они – боги… Не нечто не познанное, как у агностиков, и не пустота, как у атеистов – насколько же им сложнее жить, бедным… Наш Господь – Живая Личность, Добрый Отец, любящий нас, дающий нам право самим выбирать себе судьбу, огорчающийся,когда мы делаем что-то плохое, но бесконечно терпеливый и прощающий. Отец, пожертвовавший Своим Сыном ради спасения человеческого рода, сделавший это из Любви. Сын, добровольно пошедший ради нас на муки – из Любви. Дух, просвещающий наши мысли, ведущий нас дорогами этого мира – все из той же безграничной божественной Любви… Год назад Господь пожелал уделить мне особый знак Своей Любви – и теперь иногда на моем теле расцветают пять кровавых роз – ран Христовых, стигматов.
Мы – оружие Господа нашего, мечи в руке Его, авангард воинства Его, отныне и вовеки, и пока не зазвучит труба Архангела. Мы – собаки, охраняющие стадо Его, собаки, разрывающие тело Иезавели, собаки, лающие, когда приближается враг. Мы следуем за Иисусом в том малом, в чем можем следовать. Он – Агнец Божий, взявший на себя грехи мира. Мы добровольно принимаем на себя бремя греха, дабы уберечь от этого овец Его. Мы убиваем во имя Господне – чтобы нашим ближним не пришлось марать руки в крови. Мы говорим неправду – чтобы овцам руки Его не пришлось осквернять свои уста ложью. Мы заставляем людей действовать в наших интересах – но грех этот лежит на наших душах. Мы все знаем, что можем умереть без покаяния – и тогда нам придется уповать лишь на милость Господа. На то, что Он читает в сердцах и знает, что все, что мы делали – делали из Любви. К Нему и к стаду Его.
Я очень мало времени жила в миру, среди обычных людей. Школу и университет мне заменила библиотека монастыря – и знания, полученные оттуда, вполне на уровне высшего образования. Сестры клариски научили меня медицине, обучение у них я не прекращала даже перейдя к Детям Лазаря – и теперь могу лечить не хуже дипломированного врача. Мне никогда не доведется познать мужчину – но я и не стремлюсь к этому, желая посвятить свою непорочность Господу. Я стараюсь не показывать этого, но мне неприятны прикосновения любого мужчины, даже брата по вере, даже священника, уделяющего благословение. Я стараюсь не сближаться особо с братьями и сестрами – отчасти оттого, что боюсь снова потерять дорогого человека, отчасти – потому, что люблю уединение и не хочу, чтобы кто-либо отнимал у меня время, которое хочу посвятить общению с Богом. Шаг за шагом я иду по пути борьбы с демонами-кровопийцами – читаю труды, написанные братьями, ищу информацию, размышляю… Иногда – вступаю в бой. Смешно, но отправляя в небытие очередного вампира, я всегда представляю себе того, увиденного много лет назад. Они все для меня теперь на одно лицо. И я буду убивать в каждом того самого, первого увиденного мной. Пока Господь не пожелает призвать меня к себе.
Сейчас на моем столе лежит лист бумаги с печатью и подписью Генерального Инквизитора, предписывающий мне в составе ценакула из четырех человек отправляться на Западную Украину, в город Львов. Завтра, уже в дороге, аббат выдаст нам информацию, касающуюся данной миссии. Очень давно, когда мне было лет восемь, сестра Марта привозила меня сюда на прием к доктору Светлане Латенко – крупнейшему специалисту в области нейрохирургии. Эта милая полноватая женщина средних лет тогда не смогла мне помочь – но я видела, что ей искренне жаль сиротку. Все время, пока длились обследования, я жила у них в доме. Подружилась с детьми доктора – Катей и Антоном. Катя была серьезной и вдумчивой, как мама, в те годы она оканчивала школу и собиралась поступать в медицинский. Антон, вертлявый мальчишка моих лет – тяготел к технике, его комната постоянно была завалена различными деталями, проволочками и инструментами. После отъезда я долго переписывалась с ними, знаю, что Катерина окончила медицинский университет, работает врачом на «Скорой помощи», вышла замуж за мужчину по имени Степан, у них растет сынишка. Муж кати занимает высокий пост в мэрии Львова, ведает коммунальным хозяйством. Антон же окончил технический вуз, что-то связанное с телефонными коммуникациями, и сейчас занимает пост директора регионального управления «Укртелекома». Мы общаемся до сих пор, правда, в последнее время перебрасываемся только открытками на рождество и Пасху, но все равно, хотелось бы их всех увидеть, поговорить… хотя бы немного. В конце концов, не так уж много в моей жизни было людей, которым я была ценна сама по себе, просто за то, что я есть…
Итак, деньги на миссию ( около тысячи долларов на человека) нам выдали сегодня утром, вещи спакованы, оружие (два пистолета и патроны к ним, кинжал из качественной стали и автомат), уложено в специальный отсек сумки. Еще в той же сумке пара комплектов одежды, документы, различные бытовые мелочи, Розарий, Библия и молитвенник, аптечка и небольшой набор простых хирургических инструментов. Завтра с самого утра мы отправимся в путь, каждый из своего города, и встретимся уже во Львове. Мы не знаем, что ждет каждого из нас, не знаем, вернемся назад или же завершим свой земной путь на одной из улиц древнего города. Все в руке Господней, а мы – лишь орудие в ней. Дух Святой поведет нас и укажет, как лучше исполнить волю Его. Аминь.
Мои тогдашние (да, впрочем, и теперешние) отношения с Миром Тьмы можно охарактеризовать фразой "Мама, море!!!". Потрогать ручками, лизнуть язычком, вот тут дернуть, вот это поскрести - а что получится? )
Предыдущий проект я просто про... экхм... ну вы поняли. Настолько про... , что в припадке комплекса неполноценности пообещала себе, что никогда больше в сборище умных людей, которые играют в ролевые игры, не полезу.
Но поскольку играть хотелось - попросилась в мапер-группу.
И тут - провтыканный мной и найденный Юлей пост у Никкеля о наборе в Орден Леопольда. В Инквизицию.
Тут намешалось много чего. И Торибла, и тот факт, что психологию ВоДовского вампира мне понять было очень сложно, и мой спонтанный и не иначе как Господом-за-уши-притянутый приход в католичество.
И мапергруппа пошла Стрыйским парком.
А я написала очередную сумбурную и странную квенту и состворила такого же персонажа.
Жаль, что не довелось его полноценно отыграть.
в общем, вот, кому интересноМария Дробилкова (сестра Марта OSC)
Я родилась в праздник. Один из наиболее почитаемых праздников Католической Церкви – день Непорочного Зачатия Пресвятой Девы Марии, 8 декабря, в 1980 году. Мой отец, Вацлав Дробилек, был успешным адвокатом; мать, Агата Дробилкова , работала у собственного мужа секретаршей. Я была первым ребенком в семье, долгожданным, любимым – тщательно балуемым, но не избалованным. У нас был красивый дом в уютном городке Годонин – это в Моравии, на юге Чехии. Был сад. В саду – качели. Маленькая Маришка очень любила раскачиваться высоко-высоко, «до самого неба». Помните, чем заканчивали в легендах всевозможные покорители неба? Вот-вот. Строителям Вавилонской башни Господь смешал языки. Икар упал в море и там погиб. Мне повезло меньше – я свалилась на землю. И выжила. Вот только … ноги больше не слушались меня. О беготне босиком по лужайке, играх в мяч, да просто о том, чтобы встать и самостоятельно дойти до туалета, можно было забыть. Жизнь – такая, какой я ее знала до сих пор – кончилась. А было мне неполных четыре года.
Мама и папа очень огорчились. Плакали – сначала так, чтобы я не видела, а потом уже не таясь – «да что она понимает». Злились – сначала на себя и друг на друга, а потом и на меня – «сама виновата». Жалели. А во мне тогда не было ни жалости к себе, ни злости на судьбу – только огромное недоумение. Ну как так – хочется же побегать, попрыгать, поболтать ногами в воде – а не выходит. Вместо этого – нелепое и громоздкое кресло на колесиках. Естественно, самое дорогое и технически совершенное из существующих на тот момент. Как же – ведь у семьи адвоката Дробилека должно быть все самое лучшее. Роскошный автомобиль, на котором папа возил меня по всевозможным больницам. Платочек из валенсийского кружева, стоящий примерно столько же, сколько и папина машина – у мамы. Чтобы многократно отрепетированным жестом прижимать его к абсолютно сухим глазам и жаловаться подругам – «ах, как же я несчастна».
Так прошло полтора года. За это время мама успела забеременеть и родить сына – замечательного, здорового мальчика по имени Томаш. В год он научился ходить. А еще через три месяца отец посадил меня в свою шикарную машину и повез в Брно.
Здание, у которого мы остановились, не было похоже на больницу. В больнице все ходят в белых халатах, и хирургами там работают в основном мужчины. Здесь же было полно женщин в черных одеждах. Про себя я решила, что они хорошие. Ведь если мужчины в белых халатах пугают тебя жуткими железками и ты чувствуешь себя при них неуютно, то с женщинами в черных платьях все должно быть наоборот, верно? Меня вкатили в какую-то большую комнату и дали в руки книжку с картинками. На одной из них была изображена женщина в простой одежде, топчущая ногой змею. Я уже знала, что это Мария – та самая, в честь которой меня назвали. Папа тем временем разговаривал с какой-то женщиной строгого вида. Я увлеклась книжкой, а когда наконец закрыла ее, то увидела, что отца в комнате нет. Пыхтя, я доехала до окна и выглянула во двор – серебристого «Ламборджини» папы там уже не было…
Молоденькая девушка в черном тронула меня за руку.
- Здравствуй, Маришка. – ласково улыбнулась девушка. В ее глазах светилась уже успевшая надоесть жалость. – Меня зовут сестра Марта. Я покажу тебе твою комнату. Заводи это чудесное кресло и поехали.
- Мою комнату? – я все еще не понимала. – Но моя комната у нас в доме… В Годонине… Там два окошка и ковер в желтые цветочки. А где папа? Я хочу домой!
- Он уехал. – девушка краснела и старательно прятала глаза. – Он уехал, но он обязательно вернется и заберет тебя.
Я была еще совсем ребенком. Тепличным, домашним ребенком, понятия не имевшим о том, что такое горе, нужда, предательство. Но почему-то я поняла, что сестра сейчас говорит что-то … неправильное. Слово «ложь» тогда еще тоже было мне ненизвестно.
Тем не менее отец обо мне не забыл. Выражалось это в том, что каждый месяц, третьего числа, приезжал посыльный и вручал той самой женщине с суровым лицом пухлый конверт. Я уже знала, что живу в монастыре Непорочного Зачатия Пресвятой Девы Марии, что живут здесь монахини-клариски, что женщина с суровым лицом – настоятельница монастыря. Обо всем этом поведала мне сестра Марта. Молодая монахиня ни на шаг не отходила от меня. Казалось, ей в радость ухаживать за девочкой-калекой, приносить ей еду, менять белье, помогать мыться и ходить в туалет. А еще она всегда целовала меня на ночь и пела колыбельные – в отличие от родной мамы. Вообще, в какой-то момент я поняла, что в монастыре мне намного лучше, чем дома. Тут была огромная библиотека и никто не запрещал брать из нее книги, был маленький весело журчащий фонтанчик в саду. По коридорам бродила толстая пушистая кошка – дома я мечтала завести щенка или котенка,
но мама постоянно твердила: «У меня аллергия на шерсть! Ты что, хочешь меня в могилу свести?». Я не хотела. А еще здесь я чувствовала, что мне действительно рады. Что улыбаются не потому, что так принято, не потому, что папа платит за меня большие деньги… Я не понимала, почему, и однажды спросила об этом сестру Марту. Сестра сначала удивилась, потом расхохоталась, а потом стала рассказывать мне о Боге.
В моей голове как будто сложилась какая-то мозаика , болтавшаяся там в виде разрозненных, хаотично расположенных кусочков. Я поняла, что все на свете – не просто так. Что во всем есть свой смысл – в том, как ходит солнце по небу и как ползет муравей по земле. В том, как журчит вода, и в том, как льется человеческая речь. В серости камня на мостовой, в зелени гнущихся от ветра деревьев, в белизне халата врача и в черноте хабита монахини. В том, что я потеряла способность ходить и в том, что мои родители – я это уже поняла – оставили меня навсегда. Мой отец бросил меня, чтобы я могла узнать своего небесного Отца. Узнать о том, что Он есть Любовь – безграничная и всепроникающая, всепрощающая и утешающая. О том, что Его любви хватает на всех – на главу государства, на моего папу-адвоката, на врачей в больнице, на монахинь, продавцов сладкой ваты, воров, водителей такси. И на меня, калеку. Господь и сестра Марта были единственными дорогими для меня существами. И когда одна отлучалась куда-нибудь, я посвящала это время общению со Вторым. Меня неудержимо тянуло в уютный костел при монастыре, я не пропускала ни одной Мессы, исповедалась и причащалась каждый день, по десять раз на дню читала Розарий, а потом еще долго разговаривала с Богом своими словами. Сначала просила Его вернуть мне возможность ходить. Потом перестала. Поняла, что раз Господь лишил меня этой возможности – значит у Него есть для меня свои планы…
Сестра Марта, меж тем, считала совсем наоборот. Опять началась бесконечная езда по врачам… С одной стороны, я была ей благодарна, а с другой… Каждое следующее «нет», прочитанное в глазах очередного врача, все больнее ранило душу. Каждый день я молилась Господу, чтобы Он не допустил мне впасть в грех уныния. И с Божьей помощью я держалась…
… Однажды зимой, за два дня до моего двенадцатилетия, мы с сестрой Мартой возвращались от очередного эскулапа, проживавшего в Праге. Поезд, на котором мы возвращались, опоздал, и прибыл в Брно когда уже совсем стемнело. До узкой улочки, ведшей к монастырю, мы добрались без приключений. Я спокойно сидела в коляске и перебирала бусинки четок, сестра Марта напевала под нос «Агнус Деи», а потом… Я даже не поняла, откуда взялся мужчина, преградивший нам дорогу. Темноволосый, чисто, даже элегантно одетый… вот только бледный и с совершенно безумными глазами. «Наверное, душевнобольной» - это было единственное, что я успела подумать.
В следующее мгновения страшная сила отшвырнула меня к стене ближайшего дома. Сестра Марта не успела даже вскрикнуть – бледная рука с длинными пальцами зажала ей рот. Я с ужасом смотрела, как мужчина свободной рукой разрывает воротник хабита сестры, как вонзает клыки в ее шею… Я понимала, что меня он оставил напоследок – все равно никуда не убегу… Понимала, что меня ждет участь бьющейся в объятиях чудовища сестры Марты… Я видела только опасность – то, что поведение убийцы странно и сверхъестественно, осознала уже потом. А сейчас… У меня не было чем защититься. Хотя нет… было. Простая ниточка с гладкими деревянными бусинками и крестом.
Из моей головы вымело все молитвы, даже «Патер» и «Аве». Но эту молитву, когда-то выученную самостоятельно, я вспомнила. Каждое слово. От начала и до конца.
Anima Christi, sanctifica me, Corpus Christi, salva me, Sanguis Christi, inebria me…
Господи… Прошу тебя… Защити…
Тело сестры вздрагивало все слабее и слабее.
Aqua lateris Christi, lava me, Passio Christi, conforta me, O bone Iesu, exaudi me, Intra tua vulnera absconde me, Ne permittas me separari a te…
Господи… За что…?
Струйка крови потекла по белому плечу. Кровопийца недовольно зарычал.
AB HOSTE MALIGNO DEFENDE ME !!!
Господи… Я верю Тебе и полагаюсь на Тебя… Если Ты пожелаешь, чтобы я жила – я буду жить… Пожелаешь призвать меня к Себе – я не побоюсь. Прошу Тебя, Господи, упокой и прими в предел Твой дитя Свое, невинно убитую сестру Марту…
Вампир (то, что его следует называть именно так, я тоже поняла уже потом), рыкнул и начал отпускать мертвое тело сестры. Я же продолжала сжимать в руке Розарий. Слез больше не было. Страха тоже. Только надежд на Господа. На его любовь. На чудо…
Чудо – это не только превратить воду в вино. Чудо не обязательно сопровождается неземным светом и гласом ангельских труб. Но от этого оно не перестает быть Чудом.
Я подняла руку с Розарием. Крестик щекотал мне ладонь.
Вампир поднял голову и … подался назад.
Я не успела даже удивиться, потому что Господь решил явить мне еще одно чудо.
Я, с трех лет прикованная к инвалидной коляске, встала и побежала. Побежала, огромными рывками преодолевая небольшое расстояние до спасительных ворот монастыря.
Шаг … еще один… давно забытое ощущение твердой земли под ногами… шаг…
Amen…
Я рывком распахиваю ворота, добегаю до двери и падаю прямо на руки настоятельницы, ошеломленно взирающей на воспитанницу…
Я провалялась в забытьи две недели. Первое, что ощутила очнувшись – тепло деревянных бусинок Розария. Потом мне рассказали, что я так и не выпустила его из рук… Ноги не перестали меня слушаться, и первое, что я сделала, получив разрешение вставать – дошла до монастырского кладбища.
На свежей могиле стоял пахнущий живицей крест. Я присела на скамеечку рядом.
Марта, сестра Марта… Сестричка… Дорогая… Единственное дорогое существо во всем мире…
Марта… Ты ухаживала за мной, заботилась, возилась с калекой… А я… Я – Мария… Я могла только сидеть у ног Христовых и слушать Его слова…
Это было… кажется, вечность назад… Это – Было.
Пришла пора Марии стать Мартой.
Я была двенадцатилетней девочкой, но соображала неплохо даже на тот момент. Согласно официальной версии, сестру Марту убил сумасшедший, убил с помощью холодного оружия с зубцами. Я не стала их разубеждать. Я понимала, что мне никто не поверит.
Я страстно желала отомстить за сестру Марту. И понимала, что совершаю грех.
В моей комнатке появилась невесть как завалявшаяся в кладовке плетка. Каждую ночь я по несколько часов избивала себя, пытаясь искупить греховные мысли. Но они возвращались…
Я не знала, с чем столкнулась. Не понимала, с какой тварью должна буду иметь дело. Но осознавала, что вынуждена буду хоть что-то противопоставить этому существу…
Сутки напрлет я просиживала в библиотеке, выискивая малейшие упоминания о подобных тварях. Часами напрлет изводила себя физическими упражнениями на заднем дворе монастыря…
Так прошло три года. Я поступила в постулат Ордена Святой Клары. И продолжала думать о мести…
Когда мне было 16 лет, в монастырь приехал новый священник, отец Якуб. Я пошла к нему на исповедь, рассказала о желании мести, об истории, которая подвигла меня к этому. Я ожидала обычных слов о грехе, покаянии и смирении, но…
- Я понимаю тебя, дитя мое. - неожиданно сказал священник. Я подскочила и во все глаза уставилась в решетку конфессионала, из-за которой лился спокойный убедительный голос.
- Большинство людей считает сверхъестественных существ не более чем плодами человеческого воображения. Вампиры, оборотни, призраки… Для людей это сказки, не более того. И они поддерживают это убеждение. Им выгодно, чтобы мы считали их легендами, покуда они считают нас пищей, чтобы не представляли облика смерти, могущей однажды настигнуть нас в ночи, чтобы разводили руками и пытались объяснить загадочные смерти понятными нам причинами, желая замаскировать собственное неведение… Сказки… Так думают многие, но не все. Есть люди, которые знают, что сказка может однажды настигнуть тебя на темной улице и вцепиться в горло. Мы знаем, как выглядит эта сказка и как с ней бороться. Мы, Общество Святого Леопольда. Или, проще говоря, Святая Инквизиция.
- Я тоже так хочу… - более наивных фраз я не ляпала еще никогда в жизни. Священник позволил себе короткий смешок, но тут же посерьезнел.
- Ты хочешь вступить на путь борьбы и служения, дочь моя? А ты понимаешь, что это означает? Мы – избранное воинство, гвардия Господа нашего, солдаты пришествия Его, но ни одна корона мира не сдавливает голову так больно, как этот почетный шлем воина Божьего. Тебе придется отказаться от своей воли, от собственных мыслей… Те обеты послушания, которые ты собираешься дать здесь, в монастыре – детские игрушки по сравнению с ежедневной покорностью, требующейся от каждого члена Ордена. Покорностью, которая не должна перетекать в слепое послушание. Ты сумеешь соблюсти эту грань? Сможешь понять, что не месть должна двигать тобой, но желание спасти мир от тварей, крадущихся в ночи? Сумеешь обуздать свою душу? Ты…
Рыдая, я выбежала из конфессионала. В этот момент я чувствовала себя жалким, ничтожным существом, недостойным даже того, чтобы умереть во имя Господа. Я упала на колени перед статуей Христа и стала шептать молитвы...
Прошло полгода. Шесть долгих месяцев я не прекращала молить Господа, чтобы Он указал мне путь. И все шесть месяцев понимала, что Он не оставляет меня. Живой, Любящий, Справедливый Отец… Поняла, что говорил отец Якуб о мести, поняла, что нельзя лелеять и ставить на главное место в жизни свое личное горе. Осознала, что вряд ли смогу когда-нибудь собственными руками убить тварь, отнявшую жизнь сестры Марты. Но могу сделать так, чтобы не было новых Март, умирающих от клыков вампира. И вдруг до меня дошла еще одна вещь… Отец Якуб, мудрый, опытный священник… Он мог объяснить мне все это еще тогда, на исповеди – но предпочел позволить дойти до этого самой. И теперь я понимала, что сочти он меня недостойной служения – он бы просто НЕ РАССКАЗАЛ мне об Инквизиции…
Так я обрела новую жизнь и новый ее смысл. Новициат проходила в Праге под руководством матери Агнессы, настоятельницы Сообщества Святой Клары в Ордене. Мать Агнесса и ее сестры были необыкновенными женщинами – мягкими, добрыми, казалось, что божественный свет никогда не покидает их лиц. Орденские клариски были гениальными целительницами, я жадно перенимала у них знания, но… Чем больше я узнавала о сверхъестественных существах, тем четче понимала, что нельзя занимать пассивную позицию, позицию целителя. Для меня все более привлекательным казался путь борьбы. Борьбы со всеми сверхъестественными, и особенно с вампирами – самыми богомерзкими из них, посмевшими поставить себя на одну доску со Спасителем, победившим смерть… В один прекрасный вечер я взяла ручку и бумагу и написала письмо Монсеньору Амелио Карпаччио. Через месяц пришел приказ о зачислении меня в Новициат Детей Св. Лазаря. Через три года я стала полноправным членом Сообщества.
Теперь я счастлива – мой Господь привел меня к Себе, указал путь служения Ему, и я бесконечно благодарна Ему за это. Я всегда верила Ему, а Он никогда не оставлял меня. Наш Господь… Не беспощадный кровожадный воин, как у мусульман, которые боятся своего Аллаха до дрожи в коленях и не могут справить нужду, не помолившись. Жалкие, запуганные людишки… Не безликая Сила, как у индуистов и буддистов – эти гордецы возомнили себя частью этой силы и воображают, что они – боги… Не нечто не познанное, как у агностиков, и не пустота, как у атеистов – насколько же им сложнее жить, бедным… Наш Господь – Живая Личность, Добрый Отец, любящий нас, дающий нам право самим выбирать себе судьбу, огорчающийся,когда мы делаем что-то плохое, но бесконечно терпеливый и прощающий. Отец, пожертвовавший Своим Сыном ради спасения человеческого рода, сделавший это из Любви. Сын, добровольно пошедший ради нас на муки – из Любви. Дух, просвещающий наши мысли, ведущий нас дорогами этого мира – все из той же безграничной божественной Любви… Год назад Господь пожелал уделить мне особый знак Своей Любви – и теперь иногда на моем теле расцветают пять кровавых роз – ран Христовых, стигматов.
Мы – оружие Господа нашего, мечи в руке Его, авангард воинства Его, отныне и вовеки, и пока не зазвучит труба Архангела. Мы – собаки, охраняющие стадо Его, собаки, разрывающие тело Иезавели, собаки, лающие, когда приближается враг. Мы следуем за Иисусом в том малом, в чем можем следовать. Он – Агнец Божий, взявший на себя грехи мира. Мы добровольно принимаем на себя бремя греха, дабы уберечь от этого овец Его. Мы убиваем во имя Господне – чтобы нашим ближним не пришлось марать руки в крови. Мы говорим неправду – чтобы овцам руки Его не пришлось осквернять свои уста ложью. Мы заставляем людей действовать в наших интересах – но грех этот лежит на наших душах. Мы все знаем, что можем умереть без покаяния – и тогда нам придется уповать лишь на милость Господа. На то, что Он читает в сердцах и знает, что все, что мы делали – делали из Любви. К Нему и к стаду Его.
Я очень мало времени жила в миру, среди обычных людей. Школу и университет мне заменила библиотека монастыря – и знания, полученные оттуда, вполне на уровне высшего образования. Сестры клариски научили меня медицине, обучение у них я не прекращала даже перейдя к Детям Лазаря – и теперь могу лечить не хуже дипломированного врача. Мне никогда не доведется познать мужчину – но я и не стремлюсь к этому, желая посвятить свою непорочность Господу. Я стараюсь не показывать этого, но мне неприятны прикосновения любого мужчины, даже брата по вере, даже священника, уделяющего благословение. Я стараюсь не сближаться особо с братьями и сестрами – отчасти оттого, что боюсь снова потерять дорогого человека, отчасти – потому, что люблю уединение и не хочу, чтобы кто-либо отнимал у меня время, которое хочу посвятить общению с Богом. Шаг за шагом я иду по пути борьбы с демонами-кровопийцами – читаю труды, написанные братьями, ищу информацию, размышляю… Иногда – вступаю в бой. Смешно, но отправляя в небытие очередного вампира, я всегда представляю себе того, увиденного много лет назад. Они все для меня теперь на одно лицо. И я буду убивать в каждом того самого, первого увиденного мной. Пока Господь не пожелает призвать меня к себе.
Сейчас на моем столе лежит лист бумаги с печатью и подписью Генерального Инквизитора, предписывающий мне в составе ценакула из четырех человек отправляться на Западную Украину, в город Львов. Завтра, уже в дороге, аббат выдаст нам информацию, касающуюся данной миссии. Очень давно, когда мне было лет восемь, сестра Марта привозила меня сюда на прием к доктору Светлане Латенко – крупнейшему специалисту в области нейрохирургии. Эта милая полноватая женщина средних лет тогда не смогла мне помочь – но я видела, что ей искренне жаль сиротку. Все время, пока длились обследования, я жила у них в доме. Подружилась с детьми доктора – Катей и Антоном. Катя была серьезной и вдумчивой, как мама, в те годы она оканчивала школу и собиралась поступать в медицинский. Антон, вертлявый мальчишка моих лет – тяготел к технике, его комната постоянно была завалена различными деталями, проволочками и инструментами. После отъезда я долго переписывалась с ними, знаю, что Катерина окончила медицинский университет, работает врачом на «Скорой помощи», вышла замуж за мужчину по имени Степан, у них растет сынишка. Муж кати занимает высокий пост в мэрии Львова, ведает коммунальным хозяйством. Антон же окончил технический вуз, что-то связанное с телефонными коммуникациями, и сейчас занимает пост директора регионального управления «Укртелекома». Мы общаемся до сих пор, правда, в последнее время перебрасываемся только открытками на рождество и Пасху, но все равно, хотелось бы их всех увидеть, поговорить… хотя бы немного. В конце концов, не так уж много в моей жизни было людей, которым я была ценна сама по себе, просто за то, что я есть…
Итак, деньги на миссию ( около тысячи долларов на человека) нам выдали сегодня утром, вещи спакованы, оружие (два пистолета и патроны к ним, кинжал из качественной стали и автомат), уложено в специальный отсек сумки. Еще в той же сумке пара комплектов одежды, документы, различные бытовые мелочи, Розарий, Библия и молитвенник, аптечка и небольшой набор простых хирургических инструментов. Завтра с самого утра мы отправимся в путь, каждый из своего города, и встретимся уже во Львове. Мы не знаем, что ждет каждого из нас, не знаем, вернемся назад или же завершим свой земной путь на одной из улиц древнего города. Все в руке Господней, а мы – лишь орудие в ней. Дух Святой поведет нас и укажет, как лучше исполнить волю Его. Аминь.
@темы: giochi